– Клёвый рисунок, – говорю, – жаль, что целиком не видно.

Оля проходит мимо меня, щёлкает кнопкой электрического чайника. Я совсем забыла, что надо было чайник включить.

Оля стоит у меня за спиной, молчит, тоже смотрит на крыло на картоне. Потом говорит:

– Это Икар.

– Кто-кто?

– Икар. Герой древнегреческих мифов. Он летал на искусственных крыльях, правда, быстро навернулся. – Оля роется в стеллаже, выуживает несколько кружек.

– Наверное, крылья были плохо сделаны, – предполагаю я.

– Крылья были сделаны отлично, – возражает Оля, – просто Икар был дебил.

– Конечно, конечно, он сам виноват, – киваю я иронически.

– Ты не знаешь, так и молчи лучше.

– Я не знаю, так вы мне расскажите. – Я наклоняюсь над диваном, опираясь рукой на картонную поверхность, другой рукой отгибаю чертежи, чтобы увидеть побольше рисунка. Несколько бумажек с шумом падают за диван. Оля ругается, берётся оттаскивать диван от стены. Не дождавшись, когда она полезет доставать чертежи сама, я самоотверженно ныряю в задиванную пыль. Вылезаю с бумажками в руках, чихаю и спрашиваю:

– А кто сделал ему крылья? Если Икар был дебил, то, наверное, не сам…

– Крылья сделал Дедал. Его папа, – устало говорит Оля. Я заметила, она часто, когда говорит со мной, подбавляет усталости в голос. Как будто говорить со мной – это всё равно что таскать диваны.

– И зачем Дедал сделал крылья дебилу? – не отстаю я.

– Он и себе сделал. Дедал и Икар хотели убежать от одного царя… Не помню от кого, они были у него в услужении. Дедал был великий изобретатель. И вот они решили, что лучше всего убежать по воздуху. Но перья в крыльях были ненадёжно прикреплены. Дедал знал, что нельзя подниматься высоко, а Икар хотел подняться выше. И вот, преодолев слои переменной облачности, Икар взлетел высоко в стратосферу. То ли дикий ветер разметал его непрочно скреплённые крылья, то ли он замёрз там насмерть, то ли задохнулся – истории неизвестно. В общем, Икар превысил возможности испытываемой конструкции, упал и убился. А Дедал полетел дальше, горько рыдая.

Я даже не ожидала подобной назидательной истории от Оли. Я, конечно, знала в общих чертах, кто такой Икар, но иногда людям надо позволять себя учить. Оле, например, это улучшает настроение. И чай тоже улучшает ей настроение. Она поотмякла как-то, когда залила кипятком пакетик и отхлебнула. Мне забыла налить, конечно. Тут приходит Карин, за ним волочится Кирилл.

– Ну ещё-о-о, – выпрашивает Кирилл. – Давай ещё позапускаем.

– Хватит, и так уже один аккумулятор сдох, – непреклонен Карин. Он несёт в руке робота, перехватывает из руки в руку, чтобы Кирилл, пытающийся отнять робота, не успевал схватить.

– Станислав Владимирович, а вот это кто? – я решаю продолжить то, на чём мы остановились, и показываю на фотографию девчонки в футболке.

– Это Янка Дягилева, – отвечает Карин и добывает себе кружку в шкафу.

– Чем она знаменита?

– Пела очень плохие песни и утонула, – влезает в разговор Оля.

– Пела гениальные плохие песни и утонула, – поправляет Карин.

– Почему плохие? – интересуется Кирилл.

– Потому что плохо записаны были, аппаратура в восьмидесятых была плохая. А ты, Кирюха, не подслушивай взрослые разговоры, – отвечает Оля.

Вау, Оля причислила меня ко взрослым.

Карин смотрит на меня:

– Погоди, а где твоя трость? У тебя трость была.

– Гори она огнём.

– Наверное, там осталась, в зале. Сейчас принесу, – Карин отдаёт робота Оле и разворачивается.

– Да погодите, я сама! – я бегу за ним.

Трость одиноко притулилась к ножке стола, у верхней перекладины буквы «П». Карин берёт её в руки, вертит, читает:

– Скорейшего выздо…

Я выхватываю трость, запыхавшись.

– Спасибо. Извините, она мне срочно нужна, а то нога болит. Потом как-нибудь почитаете, что написано.

Чтоб я ещё раз принесла сюда эту хрень! Дедушке сплавлю обратно. Он будет счастлив.

– К следующему занятию будешь в норме? – Карин задумчиво почёсывает бороду.

– А когда следующее занятие?

– В среду в сто пятой школе. Я по средам и пятницам в школе, а по воскресеньям или здесь, или на спасательной станции, если у нас полевые испытания. Приходи.

Я жмусь.

– А сколько стоит?

– Нисколько, только Оле не говори, – подмигивает Карин. Я совсем смущаюсь. Тут в магазин забредает пара взрослых и начинает щупать футболки на вешалке. Интересно, зачем вообще в кружке робототехники продавать одежду?

– Оля, к тебе покупатели пришли, – зовёт Карин.

Оля выбегает и становится к кассе. Посетители, семейная пара, крутят и вертят вешалки. На одной из футболок мелькает что-то знакомое. Я подхожу поближе.

На белой футболке напечатан чёрно-белый чертёж, человек с механическими крыльями. Это Олин принт, что ли? Она делает авторские футболки? Ого, хочу-хочу-хочу. А денег не осталось, чтоб купить футболку. Надо найти Макса, может, он не всё потратил.

– Во сколько занятие в среду? – уточняю я.

– В шесть.

– Пойдёт. Может, немного опоздаю. Пока, – я машу тростью ему и Оле и собираюсь на выход. Оля в ответ на мое тёплое прощание морщит нос, выходит из-за прилавка и подходит к Карину. Я не глухонемые парни и не умею так хорошо читать по губам, но прочла что-то вроде…

Убогих.

Вечно ты собираешь вокруг себя убогих.

Или как там могло быть? Да только так, наверное, она могла сказать.

Ну и ладно, я всё равно куплю футболку с Олиным рисунком. Когда будет плохое настроение, повешу футболку дома на дверь шкафа и буду плевать в рисунок, развивать меткость. Крыло – пять очков, голова – десять очков.

Я выхожу из бутика и стремлюсь к центру мегамолла, где каток, смех, визг и аниматоры в костюмах динозавров.

Ищу глазами красный пожарный поезд. Он проносится мимо меня со свистом, но Макса нет в ярких вагончиках, и рядом с машинистом тоже нет. Макс сидит на скамейке возле катка, держа в каждой руке по рожку с мороженым. Рядом с ним сидит Даша и тоже держит рожок. Сюрприз мне, однако! Эта парочка, Макс и Даша, они вообще способны продержаться друг без друга больше трёх часов?

– Эй, мы так не договаривались, – говорю я, подходя к ним. – У нас совместный братско-сестринский уик-энд, а не твоё свидание.

– И тебе привет, – говорит Даша.

– На, возьми мороженку, для тебя купили, – говорит Макс.